"ЧЕРЕЗ ЗНАЮЩЕГО АРХИТЕКТУРУ СДЕЛАТЬ ПРИЛИЧНЫЙ СОБОРНОЙ ЦЕРКВИ ПЛАН И ФАСАД".

Сразу же при въезде в город, у Егорьевских ворот, стояли небольшие деревянные церквушки — Георгиевская и Одигидриевская. В 1676 г. по указу Алексея Михайловича вместо деревянной Одигитриевской выстроили каменный Корсунско-Богородицкий собор. На первый взгляд может показаться, что указ был какой-то случайной прихотью богомольного царя, вспомнившего о далеком порубежном Торопце. Но дело все в том, что в Георгиевской церкви хранилась древняя икона, особо чтимая на Руси. Икону эту, по преданию, привезла в Торопец из Полоцка жена Александра Невского и оставила здесь на память о своем венчании. А в Полоцк икона попала якобы из Византии через Корсунь. Алексей Михайлович, вероятно, хорошо знал эту легенду и беспокоился о сохранении иконы, посылая свой указ. Насколько же сами торопчане чтили Корсунскую икону, хорошо видно из другого предания.

Опасаясь, что Иван Грозный заберет ее в Москву, они срочно изготовили копию и облачили копию в венцы, ризы и цаты со старой иконы, а подлинную без украшений спрятали в алтарь за престол. Иван Грозный в Торопец так и не пожаловал. Подлинник и копия остались в церкви, само же предание, хотя и полулегендарное, служит прекрасной иллюстрацией смелости горожан, не испугавшихся грозного царя.

Несколько лет назад Корсунская икона попала в руки реставраторов Русского музея. Многое из казавшегося легендарным подтвердилось. Икона действительно происходила из Византии и была датирована исследователями XII-XIII веками. К сожалению, от этого времени на иконе сохранилось только одеяние Мири и младенца Христа. Лицо же и руки, видимо, полностью утрачены.

Много невзгод повидало древнее произведение неизвестного мастера. Не раз его вытаскивали из пожара, пока наконец не поместили в первый каменный собор, где, казалось, ей ничто не угрожало. Но собор простоял немногим более ста лет, когда в городе случился очередной пожар, уничтоживший почти весь Торопец. В пожаре 1792 года обгорели и каменный церкви. Икону спасли вновь, а собор, как ни пытались торопчане восстановить, пришлось разобрать. На строительство нового собора деньги собирали «всем миром». Городской богатей, купец Иван Находкин, не пожалел на храм двух тысяч рублей. Тогда же на думском собрании было поставлено условие, чтобы городской голова "через знающего архитектуру сделал приличный соборной церкви план и фасад и предоставил обществу с причтом на рассмотрение" ("Корсунско-Богородицкий собор в городе Торопце Псковской епархии. Заметки настоятеля собора Священника Владимира Дмитриевича Щукина", Спб., 1894). Таким знающим архитектуру стал смоленский архитектор Осип Спиркин, и в 1795 г. приступили к строительству.
Возведение собора шло медленно. Не хватало денег. Ба и откуда им взяться, если в пожаре у многих погибло все. В конце концов строительство пришлось приостановить. Но велико было желание горожан увидеть новый собор, и они обратились в своей челобитной к Павлу I с просьбой о пожертвовании на окончание работ. Вероятно, опасаясь отказа, торопчане в своей челобитной перечисляют все знаки внимания, оказанные собору предками императора. Всей запрошенной суммы Павел I не дал. Выделил лишь половину, которой с трудом хватило на окончание строительства, и в 1804 г. новый собор был торжественно освящен.

Осип Спиркин, чей проект послужил основой собора, не был первоклассным архитектором, но столичную архитектуру знал. Владея определенными навыками, он свободно скомпоновал высокий четверик с двумя одинаковыми выступами: один, с востока, служит апсидой, другой, с запада, значительно увеличивает площадь храма. Своды, перекрывающие храм, усложнены световым барабанчиком и световыми люкарнами. Архитектор стремился привнести в собор даже светские мотивы, трактуя боковые главки как стройные обелиски, завершив их не крестами, а сферами и осветив интерьер большими оконными проемами. Но, к сожалению, удачно найденные детали почти не находят своего выражения во внешних объемах. По-видимому, условием договора было оговорено, что собор должен быть с двумя пределами, и Спиркину пришлось добавить с запада крытую галерею, а с севера и юга сами пределы. Из-за этого зрительно потерялась колоссальная высота собора. Он стал каким-то дробным, лишенным четкости силуэта, неуклюже большим, что подчеркнули выстроенная во второй половине XIX века каменная ограда с часовней и сторожкой, за которой зданию стало тесно.

Гораздо интереснее интерьер, более разработанный, светлый — черта, характерная для эпохи классицизма. Однако у собора есть одно достоинство, заставляющее забыть о просчетах архитектора. Это его высота, которая много значит для силуэта города. Поставленный почти на самой окраине, он завершает панораму, открывающуюся с противоположного берега и с озера. Когда-то эта панорама была еще интереснее. Возле собора стояла огромная колокольня. Ее начали строить за несколько лет до пожара, и она повторяла выстроенную несколько ранее колокольню в Осташкове. Торопецким колокольням не везло. Их предпочитали ломать, а не ремонтировать. Этим исказили панораму города, о которой еще в середине XIX века писали: «она имеет вид какого-то кремля» ("Историко-статистический очерк города Торопца Псковской губернии Священника В. Щукина", 1888).